But now I'm five, I know everything!
для истории)
старое
Я так понял, что выцеплять свои работы в порядке вещей, так что - велкам. Сразу по двум тогда.
Пробный тур.
0.28 Альт!Астрид. "Все очень плохо"
Люблю этого персонажа. Электроник, будь человеком))
0.28 Альт!Астрид. "Все очень плохо"
Цифры сплошным потоком бегут по экрану. Отражаются в ее глазах. Цифры всегда достоверны.
- Рекомендации, агент Фарнсворт.
Он был лучшим из их выпуска. Первым сдал экзамены в подразделение Грань. Первым был допущен к полевой работе. Иногда он дарил ей цветы. Она не понимала зачем, но ставила их на рабочий стол. Иногда они обедали вместе, он о чем-то рассказывал и смеялся. Она не смеялась.
Все параллельные потоки заканчивают расчеты и дают один и тот же ответ.
- Рекомендации, агент Фарнсворт.
- Все очень плохо, - произносит она, глядя в сторону.
- Что? – Полковник Бройлз удивленно смотрит на нее.
- Событие расширяется, - быстро поправляется Астрид. – Вероятность разлома – 100%. Рекомендуется карантин.
Может быть, она недостаточно старалась понять. Есть учебники, объясняющие человеческое поведение. Позволяющие читать мимику, анализировать юмор. Она никогда не считала это необходимой частью образования.
- Капитан, карантин подтвержден. Повторяю, карантин подтвержден.
Цифры медленно приходят в норму. Цифры говорят ей, что теперь все хорошо. Астрид отрывает взгляд от монитора и смотрит на розы, стоящие в скромной вазе. Больше Ник их не принесет. Из этой мысли ничего не следовало. Любая логическая цепочка возвращалась к началу. Так не должно быть. Может быть, именно этот парадокс заставляет людей вокруг плакать?
0.10 альт!Оливия|Оливия "Расскажи мне"
Тема двойников интересна с "Осенних визитов". Давно в голове вертелась эта мысль, вот высказался.
0.10 альт!Оливия|Оливия "Расскажи мне"
Как всегда вечером она ставит рядом кружку с кофе, включает ноутбук и погружается в досье на человека, которым должна стать. «Расскажи мне, какой ты была, что любила, что ненавидела, о чем мечтала. Расскажи все.» Она изучает ее дом, ее гардероб, пробует духи и косметику. Копирует почерк. Смотрит в глаза Питеру и пытается прочитать там, какой он ее видит.
Она капает на губку какой-то чистящий гель и начинает тереть высохший кружок от чашки на столе. Выбрасывает платья – и немногочисленные свои, и те, что купила та. Вдыхает запах туалетной воды и пытается понять, нравится ли он ей. А потом появляется Питер, и она понимает, что все бесполезно. Он уже видит не ее, он видит какой-то смешанный образ – частью воспоминания о ней, частью о той, другой, и лишь немного – ее, теперешнюю. Которая тоже отвыкла от кофе и скучает по тому, как удобно было вести дела с миниатюрным планшетом. После того случая с молоком он на каждом шагу замирает, пытаясь ничего не перепутать, и на это больно смотреть. «Расскажи мне, какой она была,» - просит она, сама не зная зачем. Ведь это уже не важно – какими они были.
Она приходит в антикварный магазин и просит авторучку.
0.21 Альт!команда смотрят какой-нибудь фильм или сериал вместе. Стеб. Возможно альт!развитие всем известного сюжета
Остапа понесло. Лучше не читайте, ангст у меня получается точка))
0.21 Альт!команда смотрят какой-нибудь фильм или сериал вместе. Стеб. Возможно альт!развитие всем известного сюжета
- В следующий раз я выбираю фильм! – заявляет Фрэнсис, отправляя в рот остатки попкорна. – Это ведь издевательство какое-то, два часа – ни о чем!
- Ну почему же ни о чем? – откашлявшись, говорит Линкольн. – Реальная история, драматичная такая… Если там нет червяков, это еще не значит…
- Во-первых, не червяков, а пауков! – взрывается Фрэнсис. – А во-вторых, какое…
- Так, мальчики, не ссорьтесь. С вами все ясно. Без стрельбы или разломов реальности ничего смотреть не можете, - Оливия с надеждой оборачивается. – Астрид, а тебе понравилось?
- Точность реконструкции событий – 75%, что является хорошим показателем для игрового фильма, - с готовностью начинает Астрид. – То, что артисты продолжали танцевать брейк-данс, пока дирижабль не накренился на 90 градусов, со всей очевидностью – легенда. История любви Эннис и Джека нехарактерна для того времени…
- Вот именно! – восклицает Фрэнсис. – Крушение «Икаруса» - великая трагедия нашего народа. И как можно было делать акцент на любви юноши из аристократической семьи и юноши… без семьи, и лишь вскользь упомянуть о причине, вызвавшей падение дирижабля. О колонии ферротермитов, подточивших…
- Фрэнсис, ты опять! – сокрушенно качает головой Линкольн. – По-моему, причины как раз интересны лишь узким специалистам. А вот история запретной любви универсальна и общече-ло… - не выдержав, он начинает давиться смехом.
Обстреляв гневными взглядами коллег, Оливия поднимается и идет к выходу. Фрэнсис подхватывает уже откровенный гогот Линка, и даже Астрид странно морщит лицо. С кем приходиться работать!
Первый тур.
Ни одного формата))
1.62 (superbonus) Петя|Осьминожка. Стеб
Неожиданно для самого себя понесло сразу. А ведь я тогда даже не просек тему с совьет!верс)) 3х19 посвящается!
1.62 (superbonus) Петя|Осьминожка. Стеб
- Сын, возможно, сейчас не самое подходящее время, но… Ты когда-нибудь испытывал трип?
Питер невинно улыбается. Кому как не Уолтеру знать ответ на этот вопрос… В нормальных семьях дети пробуют виски, думая, что пьют яблочный сок. В не самых нормальных – хотят всего лишь выпить воды… Ну, вы поняли. И только в его семейке ты кладешь в чай три кусочка сахара – и получаешь кошмары на 2 месяца. Так что, да, он испытывал трип. Но он и представить не мог, к чему это приведет.
Дверь открывается, и они видят Белла. Точнее мультяшку, отдаленно напоминающую Уильяма. И что еще хуже – на плече у него сидит осьминожка. Та самая осьминожка. Синяя. «Привет, Петя!», - говорит она. Питер в ужасе косится на Уолтера, но тот, кажется, ее не видит. Осьминожка перелетает на Уолтера, и тот тоже становится мультяшкой. Это заразно. «Петя, сколько лет!» – зеленая осьминожка трется о его ухо. О черную загогулину, которая теперь символизирует орган слуха. Это эпидемично! Его ночные кошмары обретают плоть.
Родители, когда он рассказал им про страшные сны с осьминожками, свалили все на телевидение. Даже придумали страшно неубедительное название фильму – «Осьминожки со второго этажа». «Это странное телевидение Советского Союза»… Уолтер из чувства солидарности с советскими учеными перехватывал телесигнал из стран соцлагеря и периодически смотрел их передачи, хоть и не знал русского. Оттуда же, по их словам, пришел страшный ушастый монстр, для охраны от которого спальню Питера пришлось изрисовать черепашками-ниндзя. Поступив в университет, Питер все больше склонялся к мысли, что социалистические мультфильмы тут не при чем, и он просто не единожды мешал в чай отнюдь не сахар.
- Я думал, вы мне объясните, почему я стал мультяшкой.
Питер нервно сглатывает. Ему все ясно. Он приносит в общее подсознание осколки своего детского трипа! В точности, как описывали в том фильме, который они с Уолтером смотрели в прошлом году. Всю обратную дорогу тот возмущался, что авторы украли их с Белли научный труд «Многоуровневые коллективные сны. Опыт пробуждения».
Заметив, что нарисованные коллеги как-то странно косятся куда-то выше его головы, Питер поднимает глаза и видит серию расширяющихся белых овалов, берущих начало от его макушки. В самом большом красуется фраза «Осьминожка зохавал мой моск». Питера пробивает холодный пот, и надпись тут же сменяется на другую – «Надо думать осторожнее». Ну, е-мое. Ой. Неимоверным усилием воли Питеру удается сменить кружки на стрелочку, а слова – заставить трансформироваться в «Ээ.. Молодежный сетевой сленг, не обращайте внимание».
Осьминожки летают по комнате, все большую площадь превращая в плохо нарисованный мультфильм, и галдят: «Петя, а кого ты больше любишь, меня или Зеленого? Синего или меня?»
1.16 Альт!Астрид. Детство. Привыкать к окружающему миру
Продолжаю тему. Любимое.
1.16 Альт!Астрид. Детство. Привыкать к окружающему миру
Август. За окном монотонно стучит дождь. Циклон. Сформировавшийся над Атлантикой в районе с данными координатами. Зная скорость перемещения воздушных масс и еще 57 параметров, совсем не трудно рассчитать, через какое время дождь закончится.
- Астрид, ты уже все сделала? – миссис Джоунс останавливается у ее парты. Астрид отворачивается от окна.
- Да, миссис Джоунс, – почему каждый раз, когда Астрид смотрит в глаза учительнице, ей кажется, что в них мелькает не удовлетворение ее успешной работой, а что-то еще? Что-то… неправильное? Нужное слово куда-то ускользает. Много слов, которые, как ей кажется, существовали раньше, в последнее время не оказываются на привычных местах. Вместо них то и дело выскакивает универсальная пара «правильно – неправильно».
- Молодец, Астрид, - миссис Джоунс улыбается. – Можешь пока отдыхать.
- Я прошу вас уделять особое внимание Астрид. Ей сделали операцию позже всех, и поэтому процесс утраты самосознания протекает тяжелее. Но она привыкнет.
- Да, я понимаю, профессор Бишоп. Она словно застряла между двух миров. Но разве это не делает ее уникальной? Может, стоит, поддержать ее в этом? Может быть, мы получим интересные результаты?
- Это сделает ее изгоем и среди людей, и среди других вычислителей.
- Да… Но так у нее есть шанс остаться человеком.
- Это может поставить под сомнение ее объективность… Впрочем, вы правы, результаты могут представлять интерес. Хорошо, под вашу ответственность, миссис Джоунс.
Астрид смотрит на одноклассников. Кто-то сосредоточенно решает в уме последние дифуры, кто-то просто сидит, глядя в пространство – те уже сделали задание. Их легко отличить, словно у них на лбу горит индикатор «standby». Никто не смотрит на дождь.
Иногда одноклассники делают ей замечания. «В расчете движения каплей по стеклу нет ничего полезного. Зачем ты это наблюдаешь?» Безликим голосом, глядя в сторону, просто констатируя странный факт. Она ничего и не рассчитывает. И не наблюдает. Просто смотрит. Дождь напоминает (соленая жидкость, выделяемая...) слезы, а слезы – то неправильное, что прячется в глазах миссис Джоунс. Дождь – это (правильно? красиво? неправильно?)…
Что-то слишком много в последнее время стало детей с синдромом Майнцера. Единственное спасение от которого – операция, делающая их ходячими компьютерами. Но, в конце концов, это не ее дело. Элизабет Джоунс возвращается домой, прочь от этих странных детей, которых зовут детьми, скорее, по привычке. И ей наплевать на «интересные результаты», которые даст особая программа для Астрид. Она лишь хочет, чтобы хоть одни глаза в этой школе смотрели на нее… Просто смотрели на нее.
1.25 Столкновение миров неизбежно. Питер все-таки делает выбор
Неожиданно захотелось написать Финал. Здесь Альт!Оливии везет больше.
1.25 Столкновение миров неизбежно. Питер все-таки делает выбор
- Да? – Питер сонно щурится на синие черточки часов. Полпервого ночи. Так уже было.
- Питер? Питер, это ты? – напряженный голос на том конце трубки. Предчувствие его не обмануло.
- Оливия? – внезапно он понимает, о чем она будет говорить.
- Он запускает машину. Сегодня, в полдень. Мы не смогли ему помешать.
- Оливия, но как…
- Нет времени. Автомат на углу 17-ой и 22-ой. Прости меня, Питер.
Он не зовет ее, не кладет трубку, просто слушает приглушенный шум ночного Нью-Йорка. Потом поворачивается к спящей Оливии и долго на нее смотрит.
- Все будет хорошо, - шепчет он и осторожно целует ее.
***
- Помнишь, ты рассказывала про таксиста, который тебе там помог? Я нашел его здесь. Он умер от рака 2 года назад. А там он жив… Я хочу сказать, что я ведь не бог, чтобы выбирать между мирами. Что сделано, то сделано, но я не могу принять на себя новые жертвы.
Питер рассказывает, что у Уолтера есть теория – если запустить машину только в одном мире, конца света не будет. Но молчит о том, что нашел в будке. Кроме объяснений, как активировать механизм без украденной Оливией детали, там была фотография человека, который запустит машину на той стороне. Он не понял, откуда у них его ДНК, но Уолтернейт нашел способ обмануть древнюю технологию. Это человек, который должен убить Оливию. Ее и 6 миллиардов других людей.
- Закрой глаза.
За много километров отсюда в опустевшем военном ангаре происходит взрыв. Но Сентябрь не наблюдает этот взрыв. Он стоит на шоссе и смотрит на двух обнявшихся людей, стоящих в окружении белого моря тюльпанов. Эти взрывы все одинаковые и случаются каждые пару триллионов лет. Тоска. А вот именно эти люди стоят здесь и сейчас впервые в истории Вселенной. И это так красиво. Он не мог не прийти на них посмотреть.
Сентябрь открывает книжечку на последней странице и пишет там слова: «Моя мама когда-то сказала мне, что нужно представить себе то, чего ты хочешь. А затем попробовать все изменить».
1.04 Уолтер. "Мы делаем выбор. Потом мы с ним живем. А потом мы с ним умираем"
Этот и предыдущий родились из пересмотра 3х15.
1.04 Уолтер. "Мы делаем выбор. Потом мы с ним живем. А потом мы с ним умираем"
Уолтер медленно идет по ночным улицам, не очень представляя себе, где он сейчас находится. В этом мире закончился еще один день. Хороший день – без нового карантина, без новых жертв. Где-то ткань Вселенной разъехалась еще на какие-нибудь нанометры, но до очередной трещины еще далеко.
Сегодня случилось то, ради чего Уолтер и Белли готовили двадцать лет назад этих детей. Первая операция воинов их Вселенной. Она же последняя. Баюкая простреленную руку, Уолтер вспоминает 1986-ой – «ваше воображение может перенести вас куда угодно…» Перенесло. Он не уверен, но, кажется, все они погибли. Вот так просто, всего за несколько часов. Манифест Белла можно выбросить на свалку.
Он пытается понять, почему так случилось. Почему вообще возник этот манифест? Ведь все начиналось с того, чтобы научить этих детей переноситься в другое измерение, а потом они должны были просто подбросить Питера в родной мир. Как сегодня подбросили его. Так почему?
Олив… Маленькая девочка, всегда испуганная, но всегда готовая помогать, работать, лишь бы чувствовать себя кому-нибудь нужной. Самая способная из всех. Только мечтать она не умела. Или не умела мечтать о дирижаблях… Для нее прыжок был побегом – и нужно было сильно ее напугать, чтобы она захотела убежать так далеко. И он почти пошел на это. Почти… С остальными было то же самое, он просто больше не мог подбирать к ним ключики, лишая детства.
Он вновь выбрал счастье одного ребенка – а рана этого мира стала лишь сильнее. И эта война стала неизбежной, а у них был единственный козырь – техника безболезненного перехода между мирами. Он много лет прятался от последствий в безумии. Теперь он вынужден жить, чтобы все исправить. И умирать он будет, слыша треск раздираемого пространства и голоса Ника, Салли и Джеймса… Смех маленьких Питера и Оливии… И так и не поймет, был ли этот выбор ошибкой.
Больше всего он боится, что скоро ему опять придется выбирать между счастьем всего человечества и одной жизнью – и он ошибется. Опять – или впервые.
Спасибо всем заказчикам и незаказчикам!
Мы - молодцы! 
Там еще много отличных работ! И остались невыполненные заявки!
Второй тур.
2.21 6:02 AM. Оригинальный персонаж. Воспоминания о начале конца. А
Про тех, кто все-таки умер в тот день. Только не у меня.
2.21 6:02 AM. Оригинальный персонаж. Воспоминания о начале конца. А
Она просыпается оттого, что ее кровать трясется. Часы, стоявшие на тумбочке, падают на пол. Две минуты седьмого. В комнату вбегает отец, хватает ее на руки и выносит – через гостиную, к выходной двери под звуки бьющейся посуды и странный шум снаружи. Мама ждет их на подъездной дорожке. Из соседних домов в панике выбегают люди. Когда папа опускает ее на землю, к ее босым ногам падает майский жук. А за ним – еще и еще. Она кричит. Пытается прижаться к родителям, но вдруг натыкается на пустоту. Обернувшись, она видит, что рядом с ней никого нет. А чуть вдалеке растворяется в воздухе мистер Уилсон. Мертвые жуки продолжают падать на землю.
Она всегда плакала, когда находила майского жука. Ей казалось несправедливым, что они умирают, когда вот-вот начнется лучшее время года. Впереди каникулы, поездка в Диснейленд, целый новый мир, а кто-то умирает.
Через минуту вокруг не остается никого старше 15 лет. Пространство вокруг прорезают странные завихрения, совсем как те, что показывали по телевизору, только меньше размером. В центре каждого – чернота, и эта чернота растет. Дети разбегаются, а она остается на месте и зажмуривается.
- Не плачь, Аманда, - дядя Питер присел на корточки рядом с ней. – С ним все будет хорошо. Они просто так любят весну, что не променяют ее ни на какое другое время года, даже на лето. Поэтому, когда весна кончается, они исчезают, чтобы вернуться в начало и прожить ее вновь. На самом деле майские жуки – путешественники во времени. Только никому об этом не говори, это секрет.
И из темноты вдруг бьет яркий свет.
- Да ну! – недоверчиво тянет Генри. – Это ты сама придумала!
- А вот и нет! Мне рассказал… - Аманда запинается. В голове только обрывки фраз, хотя она уверена, что это было совсем недавно. – Твой папа, - неуверенно заканчивает она. Дядю Линкольна она бы обязательно запомнила, но почему-то ответ кажется правильным.
За это воспоминание цепляется какое-то другое, неприятное, поэтому, тряхнув головой, она перешагивает через жука и задирает голову в небо. Аманда представляет, что дирижабли, плывущие в вышине – это гигантские майские жуки, которые все-таки решили увидеть первый день лета.
Четвертый тур.
4.35 Lost|Fringe. наш!Линкольн|Чарли Пэйс. - Где Питер Бишоп? - Кто такой Питер Бишоп? - Чувак! Серьезно?
Ну, я не мог не написать) Хотя поначалу идея казалась бредовой.
4.35 Lost|Fringe. наш!Линкольн|Чарли Пэйс. - Где Питер Бишоп? - Кто такой Питер Бишоп? - Чувак! Серьезно?
- Даваааайте, все вместеее! – жизнерадостно тянул хипповатого вида парень у аптеки.
Линкольн поморщился – он с детства любил классическую музыку и лишь иногда, когда на душе было совсем тоскливо и дело буксовало, позволял себе послушать блюз. Но все-таки остановился и вытащил мелочь. Его мама всегда говорила, что искусство надо поддерживать в любых формах. Когда он наклонился к шляпе, чтобы положить доллар, музыкант вдруг подался навстречу и заговорщицки прошептал ему на ухо:
- Где Питер Бишоп?
- Эээ.. Простите? – Линк удивленно посмотрел на парня. Как бы вежливо от него отделаться? Еще, чего доброго, опоздает в отдел.
- Питера Бишопа куда дели? – не моргнув глазом, требовательно повторил хиппи.
- Я не знаю никакого Питера Бишопа. Вы, должно быть, с кем-то меня перепутали. Извините, я спешу, - скороговоркой произнес Линк, отворачиваясь от этого странного парня. Наркоман, конечно. Эх, мама, все-таки не все формы искусства одинаково полезны.
- Чувак! Серьезно? – ни с того ни с сего заорал хиппи на всю улицу и схватил Линкольна за руку. – Месяц проработал в отделе Грань и не знаешь про Питера Бишопа?
- Откуда ты… - Линкольн застыл на месте. Страшная догадка пронзила его мозг. Ну, конечно, ходили ведь слухи о чем-то таком!
- Это проверка, да? – затравленно озираясь, он перешел на шепот. – Ну, конечно, проверка. Испытательный срок пройден успешно, как же – держи карман шире. Питер Бишоп, да? Питер Бишоп… Сейчас… - в голову по-прежнему ничего не приходило. – Это какой-то код?
Повисла пауза. Хиппи буравил его взглядом. Нет, не код, с ужасом понял Линк. Все, пропал. Как быстро-то, а… Прощай, Грань! Прощай, Оливия!
- Код да Винчи! – наконец выдал хиппи. – Ну, фамилию вашего гарвардского ученого помнишь?
- Да… Бишоп! – воскликнул Линк. Ура! Прорвемся! – А, Питер, ну конечно. Питер его сын. Он умер еще ребенком. Болезнь какая-то. А потом он пытался вытащить его с той стороны… И… - Голос Линкольна опять потерял уверенность. Ночь, когда Уолтер решил познакомиться поближе, он помнил плохо. Не стоило тогда пить ту странную жидкость «по оригинальному рецепту»… - И тот тоже умер! – выбрал он самый очевидный вариант развития событий. Только бы не спросил как!
- А вот и нет! – заявил хиппи. – И, кстати, я вовсе не хиппи, я рокер! Меня Чарли зовут!
- Линкольн, – машинально сообщил Линкольн. Хиппи он или нет, волновало его сейчас меньше всего. – Как же нет? Умер он, точно умер. И Оливия что-то такое говорила.
- Она тоже не помнит! Весь ваш мир думает, что он умер. И ваш второй мир тоже. Потому что Наблюдатели промыли вам мозги. Но мы знаем правду.
- Вы – это кто? – Линкольн вдруг начал сомневаться, что это проверка. Может быть, все-таки сумасшедший наркоман? Бывший сотрудник? Жертва экспериментов Уолтера? Или еще хуже – бедняга, не вынесший его «оригинальных рецептов»?!
- Мы… - хиппи Чарли сделал драматическую паузу и страшные глаза. – Мы – Другие Наблюдатели! Мы наблюдаем за Наблюдателями! Ну, кто сторожит сторожей, все такое, понимаешь, да?
Линкольн ничего не понимал, но кивнул. Неожиданно Чарли увидел что-то за его спиной, чертыхнулся и подхватил шляпу, рассыпав деньги.
- Меня засекли! Бывай, Линкольн, еще увидимся. Если совсем плохо у вас будет, еще может толстый прийти, не пугайся. Он у нас главный. Не давай себя наблюдать! Помни про Питера! – с этими словами Чарли напялил шляпу и с гитарой наперевес побежал в аптеку.
Через несколько секунд мимо тяжело пробежал мужчина в костюме, на ходу записывая что-то в блокнот, и тоже скрылся в аптеке. Линкольн хотел было погнаться за ними, но потом, рассудив, что они сами разберутся, сел на скамейку и бережно извлек из своей сумки альбом для эскизов. На днях он увидел, как Оливия рисует кого-то на листе бумаги. Когда он спросил, для чего это, она с важным видом прочитала мини-лекцию о том, как важно вовремя запечатлеть образ подозреваемого, пока он не стерся из памяти. И что рисунок всегда лучше словесного описания, даже если нет особого таланта к рисованию. Так что он купил альбом и только ждал подходящего случая, чтобы кого-нибудь зарисовать. Открыв первый лист, он принялся выводить силуэт человека с гитарой.
Пятый тур.
5.01 4 сезон, 3 серия. UST. Плесень Гас/Аарон. История трагической и безнадеждный любви плесени Гаса к личинке человека.
Оооох, как же меня торкнула эта заявка... Все-таки Грань - такой простор для псевдонаучных спекуляций))
5.01 4 сезон, 3 серия. UST. Плесень Гас/Аарон. История трагической и безнадеждный любви плесени Гаса к личинке человека.
И некому сказать, что все будет хорошо,
Что это только начало, а в начале тяжело.
Холодно. Препятствие. Тепло. Препятствия нет. Гладко. Опять холодно. А потом вдруг возникает дрожь. Слабая, но заставляющая меняться. Разная. Иногда повторяющаяся.
Однажды дрожь становится сильнее и ее источник перемещается. И препятствие то возникает, то исчезает. Теплое. Тянуться к теплу.
- Ой! – Аарон отдергивает руку. Потом аккуратно подносит снова. Показалось?
Он продолжает рисовать мелком по стене пещеры и вдруг видит, что темный мох тянется вслед за линией. Аарон вскрикивает и убегает.
На следующий день он осторожно входит в пещеру и видит, что все его рисунки аккуратно повторил разросшийся мох.
***
Растет и пропускает через себя дрожь. Поворачивает, поглощает дрожь и меняется. Тянется вверх и меняется снова, по-другому. Источник дрожи то исчезает надолго, то снова появляется. Дрожь разная и движения разные. Всегда, одна дрожь – одно движение. Всегда.
Дрожь есть, а движения нет. Меняется и тянется вперед, потом вбок.
- Ну вот, - Аарон разочарованно смотрит на крошки от последнего мелка, осыпающиеся на землю. Потом переводит взгляд на стену, и у него перехватывает дыхание. Мох аккуратно дорисовывает незаконченный круг.
На следующий день новая коробка с мелками лежит нетронутой.
- Круг! А теперь квадрат! Правее! Вот так, забыл? – Аарон проводит по стене пальцем, и мох рисует квадрат.
Источник стал издавать новый вид дрожи, но он совсем простой и всегда дублирует то, что ощущалось ранее. Зато теперь из дрожи легко вычленяются образы отдельных движений. Но вдруг что-то переключается, и от источника начинает исходить непрерывный шквал дрожи, который раньше не замечал. В нем то и дело встречаются знакомые последовательности – линия, прямоугольник, круг, угол, но много и чего-то другого, непонятного. Начинает двигаться.
- Эй, не так! Ты чего? – тянет Аарон, глядя, как мох перестал повиноваться его командам и невероятно быстро тянется во все стороны. Вдруг он начинает различать знакомые очертания.
- Это…
Движения начинают повторять те, что были всего пару минут назад. Замешательство. Изменения не требуются, все уже так, как надо. Почему?
- Это ведь…
Дрожь в точности соответствует положению и структуре в данный момент. Подобные движения. Что это?
- Это я! – Аарон в восторге. На стене вслед за контурами пещеры и прошлым рисунком, слегка уменьшенным, появляется его силуэт. Мох нарисовал его!
Я?
Новые волны не несут никакой пространственной информации, но перестраивают его тело так, что ему становится хорошо.
Аарон смеется.
***
С теми детьми все было просто – они угрожали Аарону. Аарон – хороший. Когда Аарон делает то, что называется «смех», ему тоже хорошо. Этот человек не делает Аарону ничего плохого. Может ли он вызвать его смерть?
Смерть человека неизбежна. И она всегда что-то меняет. Заставляет что-то понять. А понимание – главное. Поэтому смерть – это в порядке вещей. Смерть полезна. Его тело стремительно перестраивается, используя свежий биологический материал. Новая жертва заставила его осознать смерть. И в этом ее польза.
Теперь он обнаруживает новый тип волн и жадно в него вгрызается. Круги и квадраты есть везде. Обычно из них получаются буквы. Но здесь они состоят из цифр. Цифры – это просто. Нули и единицы. «Человек», «плесень», «сознание», «мозг», «нейронная сеть», «сеть интернет». Эти волны – беспроводная сеть. Аарон – ребенок, детеныш биологического вида homo sapiens. Так его зовут. Имя – это удобно. Вместо картинки можно сохранять лишь несколько букв. Так он может думать об Аароне быстрее.
***
«Смерть – это в порядке вещей. Смерть полезна. Я умру с тобой», - бьются в нем мысли Аарона.
«Да, смерть всегда что-то меняет. Но умереть ты можешь однократно. А жизнь перманентно воссоздает бытие. Каждое мгновение ты можешь реализовывать себя, кого-то воспринять, передать кому-то критичную информацию! Коммуникация более эффективна, энтропия уменьшается. Разомкни нашу ментальную связь, поступи таким образом!»
Аарон не понимает. Гас и так отчаянно фильтрует свои мысли, вырывая с корнем прорастающие «экзистенция», «репликация», «микрокосм» и прочие плоды неудержимо множащихся подсетей. Он начинает мыслить на таком уровне, что его едва ли поймут самые выдающиеся ученые мира. Гас уже без труда видит будущее Аарона – это просто рассчитать, если так глубоко чувствовать человека. Он видит его лучшего друга, с которым они поступят в Гарвард, видит девушку, которая станет его женой. Видит его смерть, спокойную, в положенное время. Только не видит – знает, вычисляет. И ничего из этого он не может до него донести, не может создать картинку, эмоцию, которую понял бы Аарон. Где-то чернокожий мужчина смотрит на часы. Секунда – это мало, даже в квантовых масштабах, на которых уже может действовать Гас, это невозможно мало. И тогда он понимает: Аарона может спасти только человек. Подросток. Который испытывал то же самое, но ему встретилась не гениальная колония плесени, а кто-то проще. Колония… Последние кванты энергии Гас использует, чтобы порвать себя на миллиарды частей. У каждой одна задача – в океане электромагнитного шума найти мозговую волну с похожей сигнатурой. Подтвердить комплементарность эмоций. И ретранслировать на Аарона.
Это конец. По оставшимся нейронам бежит сигнал, примерно соответствующий Ааронову «плевать».
«Моя мама когда-то сказала мне, что нужно представить себе то, чего ты хочешь. А затем попробовать все изменить» - чужие слова, эхо когда-то возникших мыслей, след от сгенерированных мозгом электромагнитных волн. Слова потерянного мальчишки, который вдруг осознал, что кому-то еще хуже. Обращенные к девочке, которая была одна, в ночи, в жизни, и вдруг встретила друга. Слова не важны – важно чувство. «Слышишь, Аарон?!» - один крик на двоих, Гаса и Уолтера. Аарон отпускает его за миллисекунды до первого языка пламени, лизнувшего сжимающийся организм. Тепло.
«Пусть он живет… Пусть больше не будет одинок. И пусть он станет другом кому-то еще».
***
Пепел медленно поднимается в пещере, оседает на костюмы людей, выносится с обувью на поверхность. Никто не догадается отнести его в лабораторию. Впрочем, лабораторию, которая сможет обнаружить в частице пепла то, чем стал Гас, создадут лишь через пару десятков лет. Нейронная сеть квантовых масштабов, множество коротких нейронных сетей. Каждая из них может скоммутировать два мозговых сигнала, минус на плюс, на мгновение создать ментальную связь между людьми, которые могут друг другу помочь. Крошечные Гасы разрушаются от миллиона вихрей, которые бушуют на этом уровне бытия, но так же легко создаются. Они не понимают ни единого образа из тех, что передают между людьми. Они не осознают, что они делают. Они вообще мало что могут понять и наноколесо изобретут лишь через миллионы лет. Зато они не одиноки. Единственное, что они знают наверняка, что передается от поколения к поколению в неделимой элементарной частице – их создало существо по имени Аарон.
старое
Я так понял, что выцеплять свои работы в порядке вещей, так что - велкам. Сразу по двум тогда.
Пробный тур.
0.28 Альт!Астрид. "Все очень плохо"
Люблю этого персонажа. Электроник, будь человеком))
0.28 Альт!Астрид. "Все очень плохо"
Цифры сплошным потоком бегут по экрану. Отражаются в ее глазах. Цифры всегда достоверны.
- Рекомендации, агент Фарнсворт.
Он был лучшим из их выпуска. Первым сдал экзамены в подразделение Грань. Первым был допущен к полевой работе. Иногда он дарил ей цветы. Она не понимала зачем, но ставила их на рабочий стол. Иногда они обедали вместе, он о чем-то рассказывал и смеялся. Она не смеялась.
Все параллельные потоки заканчивают расчеты и дают один и тот же ответ.
- Рекомендации, агент Фарнсворт.
- Все очень плохо, - произносит она, глядя в сторону.
- Что? – Полковник Бройлз удивленно смотрит на нее.
- Событие расширяется, - быстро поправляется Астрид. – Вероятность разлома – 100%. Рекомендуется карантин.
Может быть, она недостаточно старалась понять. Есть учебники, объясняющие человеческое поведение. Позволяющие читать мимику, анализировать юмор. Она никогда не считала это необходимой частью образования.
- Капитан, карантин подтвержден. Повторяю, карантин подтвержден.
Цифры медленно приходят в норму. Цифры говорят ей, что теперь все хорошо. Астрид отрывает взгляд от монитора и смотрит на розы, стоящие в скромной вазе. Больше Ник их не принесет. Из этой мысли ничего не следовало. Любая логическая цепочка возвращалась к началу. Так не должно быть. Может быть, именно этот парадокс заставляет людей вокруг плакать?
0.10 альт!Оливия|Оливия "Расскажи мне"
Тема двойников интересна с "Осенних визитов". Давно в голове вертелась эта мысль, вот высказался.
0.10 альт!Оливия|Оливия "Расскажи мне"
Как всегда вечером она ставит рядом кружку с кофе, включает ноутбук и погружается в досье на человека, которым должна стать. «Расскажи мне, какой ты была, что любила, что ненавидела, о чем мечтала. Расскажи все.» Она изучает ее дом, ее гардероб, пробует духи и косметику. Копирует почерк. Смотрит в глаза Питеру и пытается прочитать там, какой он ее видит.
Она капает на губку какой-то чистящий гель и начинает тереть высохший кружок от чашки на столе. Выбрасывает платья – и немногочисленные свои, и те, что купила та. Вдыхает запах туалетной воды и пытается понять, нравится ли он ей. А потом появляется Питер, и она понимает, что все бесполезно. Он уже видит не ее, он видит какой-то смешанный образ – частью воспоминания о ней, частью о той, другой, и лишь немного – ее, теперешнюю. Которая тоже отвыкла от кофе и скучает по тому, как удобно было вести дела с миниатюрным планшетом. После того случая с молоком он на каждом шагу замирает, пытаясь ничего не перепутать, и на это больно смотреть. «Расскажи мне, какой она была,» - просит она, сама не зная зачем. Ведь это уже не важно – какими они были.
Она приходит в антикварный магазин и просит авторучку.
0.21 Альт!команда смотрят какой-нибудь фильм или сериал вместе. Стеб. Возможно альт!развитие всем известного сюжета
Остапа понесло. Лучше не читайте, ангст у меня получается точка))
0.21 Альт!команда смотрят какой-нибудь фильм или сериал вместе. Стеб. Возможно альт!развитие всем известного сюжета
- В следующий раз я выбираю фильм! – заявляет Фрэнсис, отправляя в рот остатки попкорна. – Это ведь издевательство какое-то, два часа – ни о чем!
- Ну почему же ни о чем? – откашлявшись, говорит Линкольн. – Реальная история, драматичная такая… Если там нет червяков, это еще не значит…
- Во-первых, не червяков, а пауков! – взрывается Фрэнсис. – А во-вторых, какое…
- Так, мальчики, не ссорьтесь. С вами все ясно. Без стрельбы или разломов реальности ничего смотреть не можете, - Оливия с надеждой оборачивается. – Астрид, а тебе понравилось?
- Точность реконструкции событий – 75%, что является хорошим показателем для игрового фильма, - с готовностью начинает Астрид. – То, что артисты продолжали танцевать брейк-данс, пока дирижабль не накренился на 90 градусов, со всей очевидностью – легенда. История любви Эннис и Джека нехарактерна для того времени…
- Вот именно! – восклицает Фрэнсис. – Крушение «Икаруса» - великая трагедия нашего народа. И как можно было делать акцент на любви юноши из аристократической семьи и юноши… без семьи, и лишь вскользь упомянуть о причине, вызвавшей падение дирижабля. О колонии ферротермитов, подточивших…
- Фрэнсис, ты опять! – сокрушенно качает головой Линкольн. – По-моему, причины как раз интересны лишь узким специалистам. А вот история запретной любви универсальна и общече-ло… - не выдержав, он начинает давиться смехом.
Обстреляв гневными взглядами коллег, Оливия поднимается и идет к выходу. Фрэнсис подхватывает уже откровенный гогот Линка, и даже Астрид странно морщит лицо. С кем приходиться работать!
Первый тур.
Ни одного формата))
1.62 (superbonus) Петя|Осьминожка. Стеб
Неожиданно для самого себя понесло сразу. А ведь я тогда даже не просек тему с совьет!верс)) 3х19 посвящается!
1.62 (superbonus) Петя|Осьминожка. Стеб
- Сын, возможно, сейчас не самое подходящее время, но… Ты когда-нибудь испытывал трип?
Питер невинно улыбается. Кому как не Уолтеру знать ответ на этот вопрос… В нормальных семьях дети пробуют виски, думая, что пьют яблочный сок. В не самых нормальных – хотят всего лишь выпить воды… Ну, вы поняли. И только в его семейке ты кладешь в чай три кусочка сахара – и получаешь кошмары на 2 месяца. Так что, да, он испытывал трип. Но он и представить не мог, к чему это приведет.
Дверь открывается, и они видят Белла. Точнее мультяшку, отдаленно напоминающую Уильяма. И что еще хуже – на плече у него сидит осьминожка. Та самая осьминожка. Синяя. «Привет, Петя!», - говорит она. Питер в ужасе косится на Уолтера, но тот, кажется, ее не видит. Осьминожка перелетает на Уолтера, и тот тоже становится мультяшкой. Это заразно. «Петя, сколько лет!» – зеленая осьминожка трется о его ухо. О черную загогулину, которая теперь символизирует орган слуха. Это эпидемично! Его ночные кошмары обретают плоть.
Родители, когда он рассказал им про страшные сны с осьминожками, свалили все на телевидение. Даже придумали страшно неубедительное название фильму – «Осьминожки со второго этажа». «Это странное телевидение Советского Союза»… Уолтер из чувства солидарности с советскими учеными перехватывал телесигнал из стран соцлагеря и периодически смотрел их передачи, хоть и не знал русского. Оттуда же, по их словам, пришел страшный ушастый монстр, для охраны от которого спальню Питера пришлось изрисовать черепашками-ниндзя. Поступив в университет, Питер все больше склонялся к мысли, что социалистические мультфильмы тут не при чем, и он просто не единожды мешал в чай отнюдь не сахар.
- Я думал, вы мне объясните, почему я стал мультяшкой.
Питер нервно сглатывает. Ему все ясно. Он приносит в общее подсознание осколки своего детского трипа! В точности, как описывали в том фильме, который они с Уолтером смотрели в прошлом году. Всю обратную дорогу тот возмущался, что авторы украли их с Белли научный труд «Многоуровневые коллективные сны. Опыт пробуждения».
Заметив, что нарисованные коллеги как-то странно косятся куда-то выше его головы, Питер поднимает глаза и видит серию расширяющихся белых овалов, берущих начало от его макушки. В самом большом красуется фраза «Осьминожка зохавал мой моск». Питера пробивает холодный пот, и надпись тут же сменяется на другую – «Надо думать осторожнее». Ну, е-мое. Ой. Неимоверным усилием воли Питеру удается сменить кружки на стрелочку, а слова – заставить трансформироваться в «Ээ.. Молодежный сетевой сленг, не обращайте внимание».
Осьминожки летают по комнате, все большую площадь превращая в плохо нарисованный мультфильм, и галдят: «Петя, а кого ты больше любишь, меня или Зеленого? Синего или меня?»
1.16 Альт!Астрид. Детство. Привыкать к окружающему миру
Продолжаю тему. Любимое.
1.16 Альт!Астрид. Детство. Привыкать к окружающему миру
Август. За окном монотонно стучит дождь. Циклон. Сформировавшийся над Атлантикой в районе с данными координатами. Зная скорость перемещения воздушных масс и еще 57 параметров, совсем не трудно рассчитать, через какое время дождь закончится.
- Астрид, ты уже все сделала? – миссис Джоунс останавливается у ее парты. Астрид отворачивается от окна.
- Да, миссис Джоунс, – почему каждый раз, когда Астрид смотрит в глаза учительнице, ей кажется, что в них мелькает не удовлетворение ее успешной работой, а что-то еще? Что-то… неправильное? Нужное слово куда-то ускользает. Много слов, которые, как ей кажется, существовали раньше, в последнее время не оказываются на привычных местах. Вместо них то и дело выскакивает универсальная пара «правильно – неправильно».
- Молодец, Астрид, - миссис Джоунс улыбается. – Можешь пока отдыхать.
- Я прошу вас уделять особое внимание Астрид. Ей сделали операцию позже всех, и поэтому процесс утраты самосознания протекает тяжелее. Но она привыкнет.
- Да, я понимаю, профессор Бишоп. Она словно застряла между двух миров. Но разве это не делает ее уникальной? Может, стоит, поддержать ее в этом? Может быть, мы получим интересные результаты?
- Это сделает ее изгоем и среди людей, и среди других вычислителей.
- Да… Но так у нее есть шанс остаться человеком.
- Это может поставить под сомнение ее объективность… Впрочем, вы правы, результаты могут представлять интерес. Хорошо, под вашу ответственность, миссис Джоунс.
Астрид смотрит на одноклассников. Кто-то сосредоточенно решает в уме последние дифуры, кто-то просто сидит, глядя в пространство – те уже сделали задание. Их легко отличить, словно у них на лбу горит индикатор «standby». Никто не смотрит на дождь.
Иногда одноклассники делают ей замечания. «В расчете движения каплей по стеклу нет ничего полезного. Зачем ты это наблюдаешь?» Безликим голосом, глядя в сторону, просто констатируя странный факт. Она ничего и не рассчитывает. И не наблюдает. Просто смотрит. Дождь напоминает (соленая жидкость, выделяемая...) слезы, а слезы – то неправильное, что прячется в глазах миссис Джоунс. Дождь – это (правильно? красиво? неправильно?)…
Что-то слишком много в последнее время стало детей с синдромом Майнцера. Единственное спасение от которого – операция, делающая их ходячими компьютерами. Но, в конце концов, это не ее дело. Элизабет Джоунс возвращается домой, прочь от этих странных детей, которых зовут детьми, скорее, по привычке. И ей наплевать на «интересные результаты», которые даст особая программа для Астрид. Она лишь хочет, чтобы хоть одни глаза в этой школе смотрели на нее… Просто смотрели на нее.
1.25 Столкновение миров неизбежно. Питер все-таки делает выбор
Неожиданно захотелось написать Финал. Здесь Альт!Оливии везет больше.
1.25 Столкновение миров неизбежно. Питер все-таки делает выбор
- Да? – Питер сонно щурится на синие черточки часов. Полпервого ночи. Так уже было.
- Питер? Питер, это ты? – напряженный голос на том конце трубки. Предчувствие его не обмануло.
- Оливия? – внезапно он понимает, о чем она будет говорить.
- Он запускает машину. Сегодня, в полдень. Мы не смогли ему помешать.
- Оливия, но как…
- Нет времени. Автомат на углу 17-ой и 22-ой. Прости меня, Питер.
Он не зовет ее, не кладет трубку, просто слушает приглушенный шум ночного Нью-Йорка. Потом поворачивается к спящей Оливии и долго на нее смотрит.
- Все будет хорошо, - шепчет он и осторожно целует ее.
***
- Помнишь, ты рассказывала про таксиста, который тебе там помог? Я нашел его здесь. Он умер от рака 2 года назад. А там он жив… Я хочу сказать, что я ведь не бог, чтобы выбирать между мирами. Что сделано, то сделано, но я не могу принять на себя новые жертвы.
Питер рассказывает, что у Уолтера есть теория – если запустить машину только в одном мире, конца света не будет. Но молчит о том, что нашел в будке. Кроме объяснений, как активировать механизм без украденной Оливией детали, там была фотография человека, который запустит машину на той стороне. Он не понял, откуда у них его ДНК, но Уолтернейт нашел способ обмануть древнюю технологию. Это человек, который должен убить Оливию. Ее и 6 миллиардов других людей.
- Закрой глаза.
За много километров отсюда в опустевшем военном ангаре происходит взрыв. Но Сентябрь не наблюдает этот взрыв. Он стоит на шоссе и смотрит на двух обнявшихся людей, стоящих в окружении белого моря тюльпанов. Эти взрывы все одинаковые и случаются каждые пару триллионов лет. Тоска. А вот именно эти люди стоят здесь и сейчас впервые в истории Вселенной. И это так красиво. Он не мог не прийти на них посмотреть.
Сентябрь открывает книжечку на последней странице и пишет там слова: «Моя мама когда-то сказала мне, что нужно представить себе то, чего ты хочешь. А затем попробовать все изменить».
1.04 Уолтер. "Мы делаем выбор. Потом мы с ним живем. А потом мы с ним умираем"
Этот и предыдущий родились из пересмотра 3х15.
1.04 Уолтер. "Мы делаем выбор. Потом мы с ним живем. А потом мы с ним умираем"
Уолтер медленно идет по ночным улицам, не очень представляя себе, где он сейчас находится. В этом мире закончился еще один день. Хороший день – без нового карантина, без новых жертв. Где-то ткань Вселенной разъехалась еще на какие-нибудь нанометры, но до очередной трещины еще далеко.
Сегодня случилось то, ради чего Уолтер и Белли готовили двадцать лет назад этих детей. Первая операция воинов их Вселенной. Она же последняя. Баюкая простреленную руку, Уолтер вспоминает 1986-ой – «ваше воображение может перенести вас куда угодно…» Перенесло. Он не уверен, но, кажется, все они погибли. Вот так просто, всего за несколько часов. Манифест Белла можно выбросить на свалку.
Он пытается понять, почему так случилось. Почему вообще возник этот манифест? Ведь все начиналось с того, чтобы научить этих детей переноситься в другое измерение, а потом они должны были просто подбросить Питера в родной мир. Как сегодня подбросили его. Так почему?
Олив… Маленькая девочка, всегда испуганная, но всегда готовая помогать, работать, лишь бы чувствовать себя кому-нибудь нужной. Самая способная из всех. Только мечтать она не умела. Или не умела мечтать о дирижаблях… Для нее прыжок был побегом – и нужно было сильно ее напугать, чтобы она захотела убежать так далеко. И он почти пошел на это. Почти… С остальными было то же самое, он просто больше не мог подбирать к ним ключики, лишая детства.
Он вновь выбрал счастье одного ребенка – а рана этого мира стала лишь сильнее. И эта война стала неизбежной, а у них был единственный козырь – техника безболезненного перехода между мирами. Он много лет прятался от последствий в безумии. Теперь он вынужден жить, чтобы все исправить. И умирать он будет, слыша треск раздираемого пространства и голоса Ника, Салли и Джеймса… Смех маленьких Питера и Оливии… И так и не поймет, был ли этот выбор ошибкой.
Больше всего он боится, что скоро ему опять придется выбирать между счастьем всего человечества и одной жизнью – и он ошибется. Опять – или впервые.
Спасибо всем заказчикам и незаказчикам!
Мы - молодцы! Там еще много отличных работ! И остались невыполненные заявки!
Второй тур.
2.21 6:02 AM. Оригинальный персонаж. Воспоминания о начале конца. А
Про тех, кто все-таки умер в тот день. Только не у меня.
2.21 6:02 AM. Оригинальный персонаж. Воспоминания о начале конца. А
Она просыпается оттого, что ее кровать трясется. Часы, стоявшие на тумбочке, падают на пол. Две минуты седьмого. В комнату вбегает отец, хватает ее на руки и выносит – через гостиную, к выходной двери под звуки бьющейся посуды и странный шум снаружи. Мама ждет их на подъездной дорожке. Из соседних домов в панике выбегают люди. Когда папа опускает ее на землю, к ее босым ногам падает майский жук. А за ним – еще и еще. Она кричит. Пытается прижаться к родителям, но вдруг натыкается на пустоту. Обернувшись, она видит, что рядом с ней никого нет. А чуть вдалеке растворяется в воздухе мистер Уилсон. Мертвые жуки продолжают падать на землю.
Она всегда плакала, когда находила майского жука. Ей казалось несправедливым, что они умирают, когда вот-вот начнется лучшее время года. Впереди каникулы, поездка в Диснейленд, целый новый мир, а кто-то умирает.
Через минуту вокруг не остается никого старше 15 лет. Пространство вокруг прорезают странные завихрения, совсем как те, что показывали по телевизору, только меньше размером. В центре каждого – чернота, и эта чернота растет. Дети разбегаются, а она остается на месте и зажмуривается.
- Не плачь, Аманда, - дядя Питер присел на корточки рядом с ней. – С ним все будет хорошо. Они просто так любят весну, что не променяют ее ни на какое другое время года, даже на лето. Поэтому, когда весна кончается, они исчезают, чтобы вернуться в начало и прожить ее вновь. На самом деле майские жуки – путешественники во времени. Только никому об этом не говори, это секрет.
И из темноты вдруг бьет яркий свет.
- Да ну! – недоверчиво тянет Генри. – Это ты сама придумала!
- А вот и нет! Мне рассказал… - Аманда запинается. В голове только обрывки фраз, хотя она уверена, что это было совсем недавно. – Твой папа, - неуверенно заканчивает она. Дядю Линкольна она бы обязательно запомнила, но почему-то ответ кажется правильным.
За это воспоминание цепляется какое-то другое, неприятное, поэтому, тряхнув головой, она перешагивает через жука и задирает голову в небо. Аманда представляет, что дирижабли, плывущие в вышине – это гигантские майские жуки, которые все-таки решили увидеть первый день лета.
Четвертый тур.
4.35 Lost|Fringe. наш!Линкольн|Чарли Пэйс. - Где Питер Бишоп? - Кто такой Питер Бишоп? - Чувак! Серьезно?
Ну, я не мог не написать) Хотя поначалу идея казалась бредовой.
4.35 Lost|Fringe. наш!Линкольн|Чарли Пэйс. - Где Питер Бишоп? - Кто такой Питер Бишоп? - Чувак! Серьезно?
- Даваааайте, все вместеее! – жизнерадостно тянул хипповатого вида парень у аптеки.
Линкольн поморщился – он с детства любил классическую музыку и лишь иногда, когда на душе было совсем тоскливо и дело буксовало, позволял себе послушать блюз. Но все-таки остановился и вытащил мелочь. Его мама всегда говорила, что искусство надо поддерживать в любых формах. Когда он наклонился к шляпе, чтобы положить доллар, музыкант вдруг подался навстречу и заговорщицки прошептал ему на ухо:
- Где Питер Бишоп?
- Эээ.. Простите? – Линк удивленно посмотрел на парня. Как бы вежливо от него отделаться? Еще, чего доброго, опоздает в отдел.
- Питера Бишопа куда дели? – не моргнув глазом, требовательно повторил хиппи.
- Я не знаю никакого Питера Бишопа. Вы, должно быть, с кем-то меня перепутали. Извините, я спешу, - скороговоркой произнес Линк, отворачиваясь от этого странного парня. Наркоман, конечно. Эх, мама, все-таки не все формы искусства одинаково полезны.
- Чувак! Серьезно? – ни с того ни с сего заорал хиппи на всю улицу и схватил Линкольна за руку. – Месяц проработал в отделе Грань и не знаешь про Питера Бишопа?
- Откуда ты… - Линкольн застыл на месте. Страшная догадка пронзила его мозг. Ну, конечно, ходили ведь слухи о чем-то таком!
- Это проверка, да? – затравленно озираясь, он перешел на шепот. – Ну, конечно, проверка. Испытательный срок пройден успешно, как же – держи карман шире. Питер Бишоп, да? Питер Бишоп… Сейчас… - в голову по-прежнему ничего не приходило. – Это какой-то код?
Повисла пауза. Хиппи буравил его взглядом. Нет, не код, с ужасом понял Линк. Все, пропал. Как быстро-то, а… Прощай, Грань! Прощай, Оливия!
- Код да Винчи! – наконец выдал хиппи. – Ну, фамилию вашего гарвардского ученого помнишь?
- Да… Бишоп! – воскликнул Линк. Ура! Прорвемся! – А, Питер, ну конечно. Питер его сын. Он умер еще ребенком. Болезнь какая-то. А потом он пытался вытащить его с той стороны… И… - Голос Линкольна опять потерял уверенность. Ночь, когда Уолтер решил познакомиться поближе, он помнил плохо. Не стоило тогда пить ту странную жидкость «по оригинальному рецепту»… - И тот тоже умер! – выбрал он самый очевидный вариант развития событий. Только бы не спросил как!
- А вот и нет! – заявил хиппи. – И, кстати, я вовсе не хиппи, я рокер! Меня Чарли зовут!
- Линкольн, – машинально сообщил Линкольн. Хиппи он или нет, волновало его сейчас меньше всего. – Как же нет? Умер он, точно умер. И Оливия что-то такое говорила.
- Она тоже не помнит! Весь ваш мир думает, что он умер. И ваш второй мир тоже. Потому что Наблюдатели промыли вам мозги. Но мы знаем правду.
- Вы – это кто? – Линкольн вдруг начал сомневаться, что это проверка. Может быть, все-таки сумасшедший наркоман? Бывший сотрудник? Жертва экспериментов Уолтера? Или еще хуже – бедняга, не вынесший его «оригинальных рецептов»?!
- Мы… - хиппи Чарли сделал драматическую паузу и страшные глаза. – Мы – Другие Наблюдатели! Мы наблюдаем за Наблюдателями! Ну, кто сторожит сторожей, все такое, понимаешь, да?
Линкольн ничего не понимал, но кивнул. Неожиданно Чарли увидел что-то за его спиной, чертыхнулся и подхватил шляпу, рассыпав деньги.
- Меня засекли! Бывай, Линкольн, еще увидимся. Если совсем плохо у вас будет, еще может толстый прийти, не пугайся. Он у нас главный. Не давай себя наблюдать! Помни про Питера! – с этими словами Чарли напялил шляпу и с гитарой наперевес побежал в аптеку.
Через несколько секунд мимо тяжело пробежал мужчина в костюме, на ходу записывая что-то в блокнот, и тоже скрылся в аптеке. Линкольн хотел было погнаться за ними, но потом, рассудив, что они сами разберутся, сел на скамейку и бережно извлек из своей сумки альбом для эскизов. На днях он увидел, как Оливия рисует кого-то на листе бумаги. Когда он спросил, для чего это, она с важным видом прочитала мини-лекцию о том, как важно вовремя запечатлеть образ подозреваемого, пока он не стерся из памяти. И что рисунок всегда лучше словесного описания, даже если нет особого таланта к рисованию. Так что он купил альбом и только ждал подходящего случая, чтобы кого-нибудь зарисовать. Открыв первый лист, он принялся выводить силуэт человека с гитарой.
Пятый тур.
5.01 4 сезон, 3 серия. UST. Плесень Гас/Аарон. История трагической и безнадеждный любви плесени Гаса к личинке человека.
Оооох, как же меня торкнула эта заявка... Все-таки Грань - такой простор для псевдонаучных спекуляций))
5.01 4 сезон, 3 серия. UST. Плесень Гас/Аарон. История трагической и безнадеждный любви плесени Гаса к личинке человека.
И некому сказать, что все будет хорошо,
Что это только начало, а в начале тяжело.
Холодно. Препятствие. Тепло. Препятствия нет. Гладко. Опять холодно. А потом вдруг возникает дрожь. Слабая, но заставляющая меняться. Разная. Иногда повторяющаяся.
Однажды дрожь становится сильнее и ее источник перемещается. И препятствие то возникает, то исчезает. Теплое. Тянуться к теплу.
- Ой! – Аарон отдергивает руку. Потом аккуратно подносит снова. Показалось?
Он продолжает рисовать мелком по стене пещеры и вдруг видит, что темный мох тянется вслед за линией. Аарон вскрикивает и убегает.
На следующий день он осторожно входит в пещеру и видит, что все его рисунки аккуратно повторил разросшийся мох.
***
Растет и пропускает через себя дрожь. Поворачивает, поглощает дрожь и меняется. Тянется вверх и меняется снова, по-другому. Источник дрожи то исчезает надолго, то снова появляется. Дрожь разная и движения разные. Всегда, одна дрожь – одно движение. Всегда.
Дрожь есть, а движения нет. Меняется и тянется вперед, потом вбок.
- Ну вот, - Аарон разочарованно смотрит на крошки от последнего мелка, осыпающиеся на землю. Потом переводит взгляд на стену, и у него перехватывает дыхание. Мох аккуратно дорисовывает незаконченный круг.
На следующий день новая коробка с мелками лежит нетронутой.
- Круг! А теперь квадрат! Правее! Вот так, забыл? – Аарон проводит по стене пальцем, и мох рисует квадрат.
Источник стал издавать новый вид дрожи, но он совсем простой и всегда дублирует то, что ощущалось ранее. Зато теперь из дрожи легко вычленяются образы отдельных движений. Но вдруг что-то переключается, и от источника начинает исходить непрерывный шквал дрожи, который раньше не замечал. В нем то и дело встречаются знакомые последовательности – линия, прямоугольник, круг, угол, но много и чего-то другого, непонятного. Начинает двигаться.
- Эй, не так! Ты чего? – тянет Аарон, глядя, как мох перестал повиноваться его командам и невероятно быстро тянется во все стороны. Вдруг он начинает различать знакомые очертания.
- Это…
Движения начинают повторять те, что были всего пару минут назад. Замешательство. Изменения не требуются, все уже так, как надо. Почему?
- Это ведь…
Дрожь в точности соответствует положению и структуре в данный момент. Подобные движения. Что это?
- Это я! – Аарон в восторге. На стене вслед за контурами пещеры и прошлым рисунком, слегка уменьшенным, появляется его силуэт. Мох нарисовал его!
Я?
Новые волны не несут никакой пространственной информации, но перестраивают его тело так, что ему становится хорошо.
Аарон смеется.
***
С теми детьми все было просто – они угрожали Аарону. Аарон – хороший. Когда Аарон делает то, что называется «смех», ему тоже хорошо. Этот человек не делает Аарону ничего плохого. Может ли он вызвать его смерть?
Смерть человека неизбежна. И она всегда что-то меняет. Заставляет что-то понять. А понимание – главное. Поэтому смерть – это в порядке вещей. Смерть полезна. Его тело стремительно перестраивается, используя свежий биологический материал. Новая жертва заставила его осознать смерть. И в этом ее польза.
Теперь он обнаруживает новый тип волн и жадно в него вгрызается. Круги и квадраты есть везде. Обычно из них получаются буквы. Но здесь они состоят из цифр. Цифры – это просто. Нули и единицы. «Человек», «плесень», «сознание», «мозг», «нейронная сеть», «сеть интернет». Эти волны – беспроводная сеть. Аарон – ребенок, детеныш биологического вида homo sapiens. Так его зовут. Имя – это удобно. Вместо картинки можно сохранять лишь несколько букв. Так он может думать об Аароне быстрее.
***
«Смерть – это в порядке вещей. Смерть полезна. Я умру с тобой», - бьются в нем мысли Аарона.
«Да, смерть всегда что-то меняет. Но умереть ты можешь однократно. А жизнь перманентно воссоздает бытие. Каждое мгновение ты можешь реализовывать себя, кого-то воспринять, передать кому-то критичную информацию! Коммуникация более эффективна, энтропия уменьшается. Разомкни нашу ментальную связь, поступи таким образом!»
Аарон не понимает. Гас и так отчаянно фильтрует свои мысли, вырывая с корнем прорастающие «экзистенция», «репликация», «микрокосм» и прочие плоды неудержимо множащихся подсетей. Он начинает мыслить на таком уровне, что его едва ли поймут самые выдающиеся ученые мира. Гас уже без труда видит будущее Аарона – это просто рассчитать, если так глубоко чувствовать человека. Он видит его лучшего друга, с которым они поступят в Гарвард, видит девушку, которая станет его женой. Видит его смерть, спокойную, в положенное время. Только не видит – знает, вычисляет. И ничего из этого он не может до него донести, не может создать картинку, эмоцию, которую понял бы Аарон. Где-то чернокожий мужчина смотрит на часы. Секунда – это мало, даже в квантовых масштабах, на которых уже может действовать Гас, это невозможно мало. И тогда он понимает: Аарона может спасти только человек. Подросток. Который испытывал то же самое, но ему встретилась не гениальная колония плесени, а кто-то проще. Колония… Последние кванты энергии Гас использует, чтобы порвать себя на миллиарды частей. У каждой одна задача – в океане электромагнитного шума найти мозговую волну с похожей сигнатурой. Подтвердить комплементарность эмоций. И ретранслировать на Аарона.
Это конец. По оставшимся нейронам бежит сигнал, примерно соответствующий Ааронову «плевать».
«Моя мама когда-то сказала мне, что нужно представить себе то, чего ты хочешь. А затем попробовать все изменить» - чужие слова, эхо когда-то возникших мыслей, след от сгенерированных мозгом электромагнитных волн. Слова потерянного мальчишки, который вдруг осознал, что кому-то еще хуже. Обращенные к девочке, которая была одна, в ночи, в жизни, и вдруг встретила друга. Слова не важны – важно чувство. «Слышишь, Аарон?!» - один крик на двоих, Гаса и Уолтера. Аарон отпускает его за миллисекунды до первого языка пламени, лизнувшего сжимающийся организм. Тепло.
«Пусть он живет… Пусть больше не будет одинок. И пусть он станет другом кому-то еще».
***
Пепел медленно поднимается в пещере, оседает на костюмы людей, выносится с обувью на поверхность. Никто не догадается отнести его в лабораторию. Впрочем, лабораторию, которая сможет обнаружить в частице пепла то, чем стал Гас, создадут лишь через пару десятков лет. Нейронная сеть квантовых масштабов, множество коротких нейронных сетей. Каждая из них может скоммутировать два мозговых сигнала, минус на плюс, на мгновение создать ментальную связь между людьми, которые могут друг другу помочь. Крошечные Гасы разрушаются от миллиона вихрей, которые бушуют на этом уровне бытия, но так же легко создаются. Они не понимают ни единого образа из тех, что передают между людьми. Они не осознают, что они делают. Они вообще мало что могут понять и наноколесо изобретут лишь через миллионы лет. Зато они не одиноки. Единственное, что они знают наверняка, что передается от поколения к поколению в неделимой элементарной частице – их создало существо по имени Аарон.
-
-
10.11.2011 в 13:21-
-
11.11.2011 в 00:50