через холмы и овраги. Земля пролетала у нас под ногами, и мы были свободны
от нее, от земли, и от неба, стынущего над головой, и от скучного долга
возвращаться домой, на конюшню. У нас не было дома, у нас ничего не было,
чем стоило дорожить на земле.
читать дальше Мы неслись между степью и солнцем, испепеляющими друг друга вечным
жаром любви, а может быть, ненависти. Мы неслись между двумя огнями, как
стрела, пущенная нам вслед, или пуля, летящая нам навстречу. И на закате,
когда, изнемогая, солнце и степь склонялись друг к другу, мы одни не
чувствовали усталости.
Мы ничего общего не имели с мустангами, с этими в прошлом домашними
лошадьми, которые отказались ходить в узде, но не смогли отказаться от
многих старых привычек. Мы никогда не были домашними. Мы всегда презирали
узду, даже если она была из чистого золота.
Мой друг Белогрив, который лучше меня разбирался в жизни, не раз
говорил:
- У послушной скотины сена полные закрома, но ноги ее опутаны толстой
веревкой. Желудок у нас один, а ног вон сколько, о чем же мы должны больше
думать?
И, вместо ответа, Белогрив отрывал от земли свои ноги и уносился в
степь, увлекая нас за собой.
Белогрив был самым лучшим из нас. Это понимали все, особенно Рыжая
Кобылица.
Сейчас даже странно об этом вспоминать. Белогрива давно нет, и давно
нет Рыжей Кобылицы, и из всех тарпанов остался только я, да и то этому
никто не поверит. "Тарпан? - спросят. - А что это такое - тарпан?"
Но я был тарпаном! И Рыжая Кобылица - это не выдумка, потому что мы ее
любили все, все до одного - до того одного, которого она любила.
И, конечно, это был Белогрив.
Та ночь застала нас посреди степи, и мы жались друг к другу, стараясь
укрыться от зябкого ветра. И тут я увидел, как Рыжая Кобылица подошла к
Белогриву и положила ему на спину свою красивую голову.
- Холодно? - спросил Белогрив.
- Нет, - она сказала и закрыла глаза.
- Устала? - спросил Белогрив.
- Нет, - сказала Рыжая Кобылица.
И вот Белогрив, который так хорошо разбирался в жизни, на этот раз стал
в тупик.
- Тогда я не понимаю... - сказал он и замолчал.
Рыжая Кобылица не отходила от него, и голова ее была у него на спине, и
глаза ее были закрыты.
Мы все, сколько нас было в табуне, смотрели на них, но никто не решился
им помешать.
- А если я не могу без тебя... - сказала Рыжая Кобылица.
- Глупости, - сказал Белогрив. - Ты просто устала.
- Но ты меня любишь?
- Нет. Все это глупости.
Подумать только, что их давно уже нет - ни Белогрива, ни Рыжей
Кобылицы. И какое имеет значение, кто кого любил, если их давно уже нет,
если от них ничего не осталось?
Но тогда это имело значение. Тогда Рыжая Кобылица сняла голову с его
спины и побрела прочь. Она уходила в степь, а мы смотрели ей вслед, и
никто не окликнул ее, никто не пошел за нею.
Мы смотрели ей вслед и не сразу заметили, что за нею движутся какие-то
тени. Они двигались с разных сторон, постепенно смыкаясь вокруг нее.
- Волки! - крикнул кто-то из нас, но никто не двинулся с места. Мы
смотрели на нее, и сердца наши обливались кровью, потому что все мы ее
любили. Все, кроме одного.
И вдруг он, этот один, сорвался с места и поскакал по степи. Он бежал
так, как умел бежать только он - почти не касаясь земли, распластавши на
ветру белую гриву.
Там он и погиб - рядом с нею, с той, которую не любил.
- Ты меня любишь?
- Нет. Все это глупости.
Не знаю, быть может, с тех пор нами овладел страх, и нас все чаще
настигали пули и стрелы. Мы уже не летели над землей, а прижимались к ней,
выбирая места пониже, чтобы не так бросаться в глаза. Но нас все равно
находили и все равно убивали. А потом я остался один...
Но я был, был тарпаном! Я не знал ни этой конюшни, ни этой телеги, я
скакал между степью и солнцем, раскаляясь от зноя и бега и видя впереди
только степь... И Белогрив - это вовсе не выдумка, и Рыжая Кобылица - не
выдумка, и все мы, сколько нас было, не выдумка, не выдумка!
Все-таки когда-то я был тарпаном!
1966
Listen or download Веня Дркин Anno Domini for free on Pleer